Я проснулась от того, что услышала взрывы. Думала, мне показалось на фоне всех этих событий и переживаний. Но когда я зашла в интернет и увидела обращение Путина, а потом в учебных чатах, что Харьков бомбят, то поняла: действительно началась война.
Я училась и жила последние лет пять в Харькове. Мои родители из Изюма. Я приехала к ним на новогодние каникулы, потом в Украине был всплеск Ковида, и я решила остаться с ними еще дольше. 28 февраля, в свой день рождения, я должна была возвращаться в Харьков, но не смогла. Я осталась в оккупации.
Я до последнего надеялась, что до Изюма не дойдут, но понимала, что это вполне возможно. Тревожного чемоданчика у нас не было, потому что родители считали, что войны не будет, что это просто шантаж. Этот чемоданчик у нас образовался в первый же день. С утра мы начали спускать все вещи в подвал. У нас был частный дом, поэтому мы не жили все время в подвале. Мы спускались только когда были обстрелы, потому что в подвале очень холодно, очень сыро, особо не высидишь и не переночуешь. Мы в первый же день поехали в супермаркет, в аптеки, купить что-нибудь, но в магазинах уже почти ничего не было. Украинская сторона один раз успела предоставить гуманитарную помощь, после оккупации один раз это сделала российская сторона. От этой «гуманитарки» было лишь одно название, но тем не менее… Те же пенсионеры получали крупы, хлеб… Было что есть. Позже людям разрешили ездить между городами, и некоторые ездили в Россию, покупали продукты там, искали аналоги лекарств. Но все это стоило дорого, наличные заканчивались, а снять было негде.
У нас в городе раздавали газету «Харьков Z». В ней винили во всем Киев, Запад, Польшу, Америку… Все плохие, а Россия – хорошая. Раньше я думала, что русские более или менее нормально относились к людям, но когда узнала о массовых захоронениях, пыточных, я поняла, что очень сильно заблуждалась.